Волшебная трава меня не отпускает.
Меня тут что-то сдуло и унесло вторым концертом Рахманинова. Вот уж не подумала бы. Мне нравится этот концерт, но он так прямо физически раньше на меня не действовал. (Физически на меня Шопен (весь) действовал в 13-15 лет - вот это наверно была первая волшебная трава, которая не отпускала долго.)
И к оркестровке Рахманинова у меня есть некоторые смутно формулируемые претензии (хотя я пока не могу сказать, как написать лучше) - местами кажется, что ему дали кларнетиста, альтиста и виолончелиста, а не целый оркестр: он берёт большую секцию инструментов и занимает её унисоном (альты в унисон со всеми скрипками или вообще без оных) при небольшой поддержке остальных, и получается глухо - нет звучащего пространства, из которого эта секция бы выделялась. Хотя видно, что Рахманинову интересны тембры малозаметных обычно в массе инструментов: узких сочетаний духовых (только кларнеты+фаготы, только гобои+валторны), низкой половины струнных, и в этом он прав. Но использовать их в таком балансе, как Моцарт (у которого в Реквиеме только низкие деревянные духовые - бассетгорны+фаготы - и кларино для акцентов, а кларнетов, гобоев и флейт нет вообще), у него, по-моему, не получается.
Но дело не в Рахманинове и не в инструментовке концерта, а в Станиславе Нейгаузе, который исторгает из меня такие эмоции, которые раньше этим концертом не исторгались. Как такое возможно?..
Он начинает концерт такими мягкими и глубокими аккордами, что, кажется, рождён для них, а между прочим, ему не хватает рук - он берёт одновременно только самый первый аккорд, а на последующие рука не растягивается, и он их раскладывает. (Чем убедил и меня не пытаться брать растяжкой не берущиеся чисто аккорды в последней вариации "Темы с вариациями" Лили Буланже и лучше арпеджировать, но чисто и мягко.)
Он способен продраться своим роялем сквозь нарастающее тутти оркестра, не потеряв в общем звучании ни одного своего аккорда (в первой части перед репризой), его маршевое противосложение в репризе слышно от начала до самого конца непрерывной линией.
Та загадочная и непонятная "восточная" тема с трелями на застывшем басу в третьей части только у него стала мне понятна (как и кода четвёртой баллады Шопена несколько лет назад).
А сегодня я послушала его Шуберта. Он записал его мало: один экспромт и одну сонату - но как раз мою любимую! О боги. Я вспомнила, за что я люблю Шуберта. Шуберт не весь состоит из того, за что я его люблю, но я уже и забыла, что это я люблю настолько сильно.
Шуберт Станислава Нейгауза:
В общем, я не могу - я его люблю.