Случайно по ссылкам нашла документальный фильм, где они ведут происхождение стиля Шопена от его любви к женскому певческому голосу. (Ой, случайно, пока пишу, у меня в плеере включилась Дженис Джоплин - вот ха-ха! - что бы сказал Шопен, если бы мог её послушать?) В общем, во-первых, сама идея фильма спорна (и я поржала над "turned him on" - чего мы не знаем, того не знаем), во вторых, там в комментариях ругают парня, разъезжающего по ходу фильма по шопеновским местам и беседующим, например, с молодой варшавянкой в дредах - сотрудницей музея - о том, что по её мнению, Констанция Шопена не любила; - ругают за то, что он такой wannabe. Парень, однако, как я поняла, учится играть в считающемся поздним возрасте (что сразу вызвало моё уважение и интерес к фильму), и у него это довольно живо получается: он не стесняется, играет в темпе и берётся за четвёртую балладу. И даже понимает, что её кода сложнее, чем чтобы сразу даться его пониманию, поэтому берёт по ней консультации. (В той коде я лично только у Станислава Нейгауза услышала осмысленные голоса.)
Но надо сказать, я подзабыла о том, что Шопен реально любил оперу. Он же всё время об этом пишет: я читала. Я не люблю оперу сама (кроме Cosi fan tutte и ещё кое-чего у Моцарта - потому что у Моцарта всё красивое), и поэтому гораздо лучше помнила нежелание Шопена написать собственную оперу. Которое понимала примерно как: "Да изыдите уже вы со своей оперой.Монюшко ещё напишет вам лет через десять-двадцать дохренища польских национальных опер.", только не высказанное прямо из вежливости. Меж тем это я так говорю, а у него, выходит, с какой-то стороны даже была причина хотеть. (Да просто при любви к belcanto можно не любить оперное сочетание сценического действия с музыкой.) Но мне это, увы, не интересно. Гораздо интереснее, как они в фильме поставили вопрос: получается, что он средствами одного искусства (которое фактически сам изобрёл: "created a new language for piano", как они совершенно верно говорят, а я ещё раз оценила) выразил свою любовь к другому. Вот это очень круто. Я никогда не думала о Шопене, что он чего-то не мог, что-то ему было недоступно, он что-то потерял, выбрав делать не это, и пр. Создавший новый язык мог всё. Но, как я только из фильма поняла, это не так. И это очень оптимистический вывод - на мощную недоступность чего-то нравящегося можно ответить созданием оригинальных вещей, в тени которых, как в случае Шопена, забудут о том, чего он мог бы, но не сделал.
А wannabe'истость парня-пианиста я заметила только в эпизоде с рукой. Ну это совсем смешно. И поучительно. Значит, у Шопена просто достаточно обыкновенная астеническая рука. Ведь и у меня "такая же". Мне так показалось по фотографии слепка на втором курсе училища, после чего я неделю ходила, с почтением глядя на свои руки как на инородное тело. Шопен, главное, умел делать своими руками удивительные вещи. Последующие композиторы, естественно, пытались заимствовать, что уловили, - Шопен оставил в истории материалы, но только один он знал, для чего ему это нужно. Поэтому точно так ни у кого уже не получится.
А как красиво. Мне понравилось, как Гаррик Олссон рассказывал и показывал фа в мелодии, в арпеджио средних голосов и фактически в обертонах от басового ре-бемоля в ноктюрне op. 27 № 2. Олссона очень люблю за то, что он играет сочинения Шопена, которые не только для фортепиано, - а и ранние для фортепиано с оркестром, и трио op.8, а также реально недооценённую первую сонату.
А мне недавно прислали мою книжку: первый том писем Шопена, и вот оттуда несколько пассажей о певицах. Текст я сдохну набирать, поэтому пусть будут фотографии. А раз будут фотографии, то я не удержусь привести из парижского письма ещё и разгром рецензии Шумана "где у Церлинки Des-dur" и историю с Пиксисом и его приёмной дочерью. Я уже и забыла, как он пишет. Огонь.
читать дальше
Но надо сказать, я подзабыла о том, что Шопен реально любил оперу. Он же всё время об этом пишет: я читала. Я не люблю оперу сама (кроме Cosi fan tutte и ещё кое-чего у Моцарта - потому что у Моцарта всё красивое), и поэтому гораздо лучше помнила нежелание Шопена написать собственную оперу. Которое понимала примерно как: "Да изыдите уже вы со своей оперой.
А wannabe'истость парня-пианиста я заметила только в эпизоде с рукой. Ну это совсем смешно. И поучительно. Значит, у Шопена просто достаточно обыкновенная астеническая рука. Ведь и у меня "такая же". Мне так показалось по фотографии слепка на втором курсе училища, после чего я неделю ходила, с почтением глядя на свои руки как на инородное тело. Шопен, главное, умел делать своими руками удивительные вещи. Последующие композиторы, естественно, пытались заимствовать, что уловили, - Шопен оставил в истории материалы, но только один он знал, для чего ему это нужно. Поэтому точно так ни у кого уже не получится.
А как красиво. Мне понравилось, как Гаррик Олссон рассказывал и показывал фа в мелодии, в арпеджио средних голосов и фактически в обертонах от басового ре-бемоля в ноктюрне op. 27 № 2. Олссона очень люблю за то, что он играет сочинения Шопена, которые не только для фортепиано, - а и ранние для фортепиано с оркестром, и трио op.8, а также реально недооценённую первую сонату.
А мне недавно прислали мою книжку: первый том писем Шопена, и вот оттуда несколько пассажей о певицах. Текст я сдохну набирать, поэтому пусть будут фотографии. А раз будут фотографии, то я не удержусь привести из парижского письма ещё и разгром рецензии Шумана "где у Церлинки Des-dur" и историю с Пиксисом и его приёмной дочерью. Я уже и забыла, как он пишет. Огонь.
читать дальше
